Лето в этом году началось внезапно, как будто кто-то забыл выключить духовку. Мария сидела у окна своего дома в Море, маленьком городке на юге Португалии, и наблюдала, как асфальт медленно плавится под ногами редких прохожих. Город был окутан жарой, липкой, всепроникающей, неотступной. На термометре за окном светились красные цифры — 46,6°C.

Она не помнила, чтобы жара была когда-либо такой. Даже в её детстве, полном знойных португальских каникул и полуденного зноя, всегда оставалось место для ветра, тени, утренней прохлады. Теперь же воздух стоял, как кипящая вода, и даже ночью не спадал ниже 35.

По радио повторяли одно и то же: "внимание, зона повышенной опасности; ограничить пребывание на улице; работы — только в тени или ночью". Но на фермах никто не слушал. Люди упрямо выходили — не потому, что были смелыми, а потому что иначе не было денег. Жара стала тенью бедности.

Из окна соседнего дома доносился глухой стон кондиционера. Машины двигались по улицам, как усталые насекомые, медленно, тяжело, с натужным гулом двигателей. Мэрия открыла бесплатный доступ к городскому бассейну, но вода там за день нагревалась так, что больше напоминала суп.

И это было не только здесь. Из Франции приходили известия — 200 школ закрыты, дети отправлены домой, чтобы не упасть в обморок на уроке. В Италии запрещали работать днём на открытом воздухе. В Сицилии это звучало как приговор: «жизнь в тени или никакой».

Даже Британия, всегда мокрая, холодная и ветреная, теперь вспоминала Барбадос с тоской. 34°C в Лондоне — это не отпуск, это бессонная ночь в душной квартире без кондиционера, где вентилятор гудит, как умирающий зверь.

Мария провела ладонью по шее. Кожа была сухая, как пергамент, и горячая, как утюг. Ей хотелось спрятаться — не от солнца, нет — от его смысла. Жара стала не погодой, а угрозой. Как будто сам воздух решил протестовать.

В Эль Гранадо, что по ту сторону границы, асфальт треснул. На улицах Испании пекло пахло не только гарью, но чем-то более тревожным — как будто само время начинало плавиться, скручиваться в клубок.

Это конец? — думала Мария. — Или просто предупреждение?

В новостях учёные говорили о Сахаре, о потоках воздуха с востока США, об аномалиях, циклах, климате. Но никто не говорил главное: когда это закончится.

Мария закрыла ставни. Внутри стало темно. За стенами жара продолжала вбиваться в камень, в дерево, в кровь.

А где-то далеко, за горизонтом, пылал мир.