Татьяна Михайловна сидела у окна своей квартиры в Балашихе и смотрела на пустую улицу. Лето 2030 года выдалось жарким, и асфальт у школы №8 плавился, как воск. Школа, в которой она преподавала всю жизнь, готовилась закрыться. Навсегда. Последний класс, — думала она. В этом году было всего шесть выпускников. Ещё десять лет назад таких было почти тридцать. Где же дети? Где шумные перемены, вечные жалобы на контрольные, сорванные уроки физкультуры? Всё растворилось. Когда в 2025 году министерство труда впервые заговорило о дефиците рабочей силы, это казалось далеким предсказанием. Одиннадцать миллионов — цифра огромная, но абстрактная. Никто не чувствовал её в магазинах, в больницах, в школах. Но теперь она вошла в каждый подъезд, в каждую столовую, в каждое расписание автобуса. Местный роддом был закрыт два года назад — рожать стало некому. Молодёжь уезжала. Сначала в Москву, потом в Европу, а потом — кто куда: в Стамбул, Тбилиси, Ереван. Там хоть есть будущее, — говорил её племянник, уезжая в Польшу. Он был программистом. Умный мальчик. Татьяна Михайловна не винила его. Каждый второй ученик её школы не остался в городе. Те, кто остался, устроились в ближайший гипермаркет, кто-то пошёл в армию, кто-то — в торговлю. Но детей они не заводили. Сначала квартира, потом стабильность, — говорили они. Но ни квартиры, ни стабильности не было видно. Социальная инфраструктура разваливалась. Весной обрушился мост на окраине. Её соседку увезли в районную больницу за 80 километров — свою закрыли. Поезд ходил раз в два дня. Электричку отменили из-за оптимизации. Власти говорили, что держат ситуацию под контролем, что страна идёт своим путём. Но этот путь всё чаще казался ей тупиком. Новые чиновники приезжали на чёрных машинах, говорили громкие слова, уезжали. А в школе выключили горячую воду. И обещали уволить уборщицу. Она вздохнула. Её ученица, Лиза, недавно написала эссе на тему Моё будущее в России. Девочка честно написала: Я не уверена, что оно здесь. Её вызвали к директору, но Татьяна Михайловна не позволила поставить двойку. Лиза — одна из немногих, кто думал. Ей — в МГУ. Если, конечно, туда возьмут. Наступил вечер. Она закрыла окно и выключила радио — очередной репортаж о врагах отечества. Тишина становилась нормой. На доске в классе осталась запись: До встречи в сентябре. Но в сентябре встречаться будет не с кем. В этом году школа №8 окончательно закроется — не набрались первоклассники. Последний класс. Последний звонок. Последний учитель. И — тишина.