Когда в начале 2024 года правительство Канады получило уведомление о возможном введении новых тарифов со стороны США, в здании министерства международной торговли в Оттаве повисло напряжение. Министр Эвелин Маршан, в то утро держа в руках распечатку доклада из Вашингтона, понимала: пришло время принимать меры. Эта история разворачивается не просто как очередной экономический спор между двумя соседями. Она стала символом нового этапа в отношениях США и Канады. Уже не в первый раз Вашингтон использует тарифы как способ давления. Ранее предметом разногласий была сталь и алюминий, позже — дрова и молочные продукты. Однако в этот раз дело пошло глубже: США обвинили Канаду в нечестной дотационной политике, угрожая не только тарифами, но и пересмотром торговых соглашений. Канада не осталась в стороне. Эвелин срочно созвала закрытое заседание с участием представителей крупнейших отраслей: лесной, энергетической, сельскохозяйственной. В обсуждении участвовали и международные эксперты, в том числе из Европейского союза. Было решено усилить дипломатическое давление через ВТО, предложить прозрачные механизмы субсидий и параллельно начать переговоры с азиатскими странами о расширении экспорта. Тем временем в США также шло бурное обсуждение. Промышленники давили на Конгресс, требуя защиты от "нечестной конкуренции". Но часть политиков, особенно из северных штатов, указывали на риски: любой тариф против Канады ударит по тысячам рабочих мест в самом США. Особенно пострадает автомобильная отрасль, где производственные цепочки плотно интегрированы между странами. По мере нарастания напряженности, обе стороны начали искать компромисс. После трех раундов консультаций в Нью-Йорке, было подписано временное соглашение: Канада согласилась на пересмотр дотационных механизмов, а США приостановили введение новых тарифов. Однако обе стороны понимали — это лишь отсрочка. Эта история не закончилась. Она стала частью новой реальности, где даже самые тесные союзники могут превратиться в экономических соперников. В офисе Эвелин Маршан всё ещё лежал тот первый доклад — как напоминание, что дипломатия в XXI веке требует не только слов, но и готовности к действиям.